< главная страница < содержание назад часть 3>

РИММА И ВАЛЕРИЙ ГЕРЛОВИНЫ

Фотоглифы

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

В своей "фото-моргане" мы часто использовались привычные материалы в непривычной форме, наиболее ярким примером того могут служить волосы. В течении времени из них "сплелась" целая серия, в которой мы писали и рисовали косичками словно карандашом. Выложенные из них линеарные рисунки смещали изображение реальности, но каким-то натуральным образом. Косички служили и антропоморфным средством изображения ауры с ее биополем и филаментами, и символом антенны, ведущей к иной форме информации, и всякими иными формами излучения, притяжения, водопадов и лабиринтов. Искусство позволяет преображать мифологические и религиозные символы в живые картины, возьмем к примеру образ "Рождение Афродиты", которая выходит из прозрачного водоворота собственных волос, как из пены.

Gerlovin

Римма и Валерий Герловины, "Рождение Афродиты" (Birth of Aphrodite) ©1992, фотопечать, алюминий, карандашная штриховка, 107 х 122 см. Коллекция "Nasher Museum of Art, Duke University, Северная Каролина (линк).

Отделение из океана бессознательного происходит через собственный водоворот жизни; он и есть источник природной энергии и магической силы. Патриархальная форма непорочного зачатия вроде бы самой "порочной" богини греческого пантеона, богини цветения, чей образ часто сопровождается белым голубем, повлиял на гностическую форму крещения водой. Оно символизировало "рождение" из бытовой жизни в осознанное существование, предполагающее трансперсональное видение. Голубь, который изображается над головой Иисуса во время крещения, "прилетел" из очень старых традиций, связанных с Афродитой, почитаемой, не только за красоту, но, главным образом, как мать-природу в ее созидательном аспекте. В древних мистериях церемония ее купели олицетворяла очищение водой в целях просветления и обретения внутренней грации души. По идее внутреннее должно стимулировать внешнее, поэтому в этой работе изображение водоворота с фотографии переходит на металлический овал обрамляющей ее рамы.

Из серии с косичками "Рождение Афродиты" и "Мадонна с младенцем" притянули к себе наибольшее внимание и зрителей и искусствоведов (последняя волее судеб вошла в учебник по истории искусств для англоязычных вузов¹). В гностической версии рождение ребенка отождествлялось с рождением новой духовной сущности внутри самого человека; нечто вроде состояния беременной, которая и одна и двое в одном лице. В недрах плодотворящей души "вынашивается" новое сознание. И сигналом к его появлению является размышления человека не о том, что он должен делать, а о том, каким он должен быть. Здесь, естественно, следует делать различие между разными принципами материнства, условно говоря, рождением "вверх", т.е. духовным, осознанным или, по крайней мере, творческим явлением, и рождением "вниз", т.е. рождением чисто физическим. Источник жизни (в контексте творчества и в рамках времени и места) излучает из себя силу, как бы постоянно рождаясь через самого себя, т.е. являясь детищем самому себе. Косички явились удобным антропоморфным созидательным материалом, который позволял изображать "проекцию из себя" и в то же время передавать трансцендентную волну своими собственными средствами. Если все имеет одни корни и все волосы на голове сочтены (Лк.12,7), то субъективный процесс неотделим от объективных переплетений природы.

Gerlovin

На этом принципе строится работа "Яблоня", в которой трехствольное дерево вырастает из сидящей на нем фигуры, сливаясь с ней в один организм. Все имеет одни корни: субъективный процесс соединяется с объективным разветвлением в природе. На запретном плоде этого дерева вырезан магический квадрат. Естественно, яблоко недалеко падает от "Яблони", в которой не трудно уловить традиционный католический мотив "Our Lady, Seat of Wisdom" ("Дева Мария, трон мудрости"), но на нем образный смысл работы не замыкается. Идея проекции из своих собственных средств уходит своими корнями гораздо глубже; еще в древнеиндийских Ведах процесс создания был представлен метафорой паука с его паутиной в трех функциях или "тримурти" богов: бог Брахма выпускает из себя паутину создания, бог Вишну на ней существует, а Шива вбирает ее в себя назад. Проекция, в каком образе мы бы не представляли ее, сама по себе и есть "дыхание" жизни - вдох, задержка воздуха и выдох.

Gerlovin

Такими же змеящимися косичками покрыта с головы до ног фигуры "Дионисии", обрамленной гроздьями винограда, и "Евы". Яблоко на голове той, чье имя на иврите означает "жизнь", служит намеком на его падение, и не без ньютоновского оттенка. Гравитация яблока познания, которое падает на нашу "наЕвную" голову, тянет нас вниз до тех пор, пока это познание добра и зла не перерастает в мудрость. (По случайному ли совпадению "sapientia", т.е. мудрость на латыни, тоже женского рода?) Возможно падение в материю неизбежно для приобретения знаний. Но прежде, чем человек начнет стремится к ним, он должен хотя бы подозревать о своем незнании.

Gerlovin

Каждый герой собственной драмы испытывает удары провидения по-своему, а между тем Эдем остается таким же благоустроенным, независимо от того находимся ли мы в нем еще или уже нет. Первым примером действия его механизма вытеснения является история Адама и Евы и не столько из-за их персонального падения, сколько согласно объективному ходу событий в причинно-следственном мире нашего измерения. В "Книге Бытия" все следствия связаны с яблоком, плодом вожделенным и провоцирующим своим вкусом запретное знание добра и зла, жизни и смерти, удовольствий и боли, короче говоря, принципа дуализма. И как только появляется Адам, cherchez la femme, и дорога к яблоне уже открыта. Его "супруга размером в котлету", по замечанию Джойса, в конечном результате перипетий и мытарств и есть умудренная опытом "sapientia". Названная в Библии "матерью всего живого", Ева сама как дерево жизни, которое имеет много символов и кодов. Наше яблоко с этого дерева упало нам на голову в России, на востоке, а было съедено в Америке на западе. В самой биографии этой работы есть некое мифическое повторение прошлого - возврат на родину, но в иной ипостаси. В течение нескольких лет эта фотография экспонировалась в Американском посольстве в Москве на выставке "Лица Америки в работах современных американских художников", в чей состав, волею судеб, мы вошли, уехав из России.²

Gerlovin

Серия сплетений складывалась не только из линеарных рисунков волосами; объемные формы, как, например, в фотоконцепте "Птица", рождались натуральным путем также непринужденно. Бывают моменты в жизни, когда сознание "бьется о быт", как птица о прутья клетки. Традиционно в мифологии образ птицы ассоциируется с душой, что незаметно вносит в этот образ дополнительный сакральный оттенок. В трехмерном измерении, где мы все существуем, душа находится в тисках жизненной необходимости; ее действие уже фиксировано самим концептом этой жизненной необходимости, поэтому идея капкана уже инкорпорирована в сам принцип траектории души в этот мир. Когда энергетическая субстанция приобретает форму какого-либо тела, это влечет неминуемо к ее ограничению в телесной молекулярной конфигурации. В этом смысле наша terra mater как содержит нас, так и ограничивает.

Gerlovina

Римма Герловина, "Птичка видит, что мир находится в клетке", 1974.

"Птице" предшествовал Риммин кубик "Птичка видит, что мир находится в клетке", сделанный на 15 лет раньше, еще в Москве. С точки зрения птички, которая смотрит на все через прутья, мир находится в клетке. Каждый человек заключен в клетку своих неврологических процессов, а окружающий мир смотрит на него своим коллективным глазом. Вполне возможно, что наша черепная коробка, а главное ее содержимое - мозговая "клетка", в которую помещено наше сознание, имеет двойную функцию: она ограничивает и одновременно защищает. В реальности вся социальная структура состоит из подобных клеток, их всяческих делений и функций - она, как пчелиные соты, питает тех, кто питает ее. Как правило, наименее развитые типы сильно зависят от подобных сот, с ожиданием принимая "детское" питание, а для тех, у кого внутренний мир достаточно развит и богат, эта структура является уже ограничением. Человеческое сознание связано с материальным пластом как своей средой существования, в которой оно не только функционирует, но и реализуется, поэтому концепции клеток могут быть очень разными, в зависимости от их обитателей, их психологической и ментальной диспозиции.

Каждый умный человек невольно существует в какой-то степени в изоляции, т.е. в такой клетке, говоря иносказательно, прутья которой сплетаются из глупости окружающих. Зачастую он сам на себя накладывает ограничения, чтобы лишний раз не иметь дело со всякого рода пороками окружающего его мира, поскольку экстраполяция его чувств и мыслей ведет, как минимум, к бессмысленной потере его энергии. Участие в параде дураков нивелирует сознание, заставляя приспосабливаться к их общежитию. Некая мрачная закономерность есть в том, что за Пушкиным шла тень Курилки, за Соловьевым Победоносцева, а за Моцартом Сальери.

Gerlovin

Прутья ментальной клетки - это своего рода сеть причин и следствий, тенета, в которую погружено наше сознание. Никто не может видеть ни свой собственный мозг, ни свою собственную нервную систему, ни электромагнитное поле своего тела, мы только испытываем их действие. Мы живем в них, как в перекрещивающихся сплетениях сети, но мы не являемся ими. Мозг – это не "Я". Скорее он тоже является своего рода клеткой с множеством аксессуаров для этого самого "Я". В то же время мир, который окружает нас со всеми его событиями и вещами, не только существует независимо от нас, но и есть результат нашего сознания. Судьба как бы выткана самой душой, которая, базируясь на прошлом, постоянно ткет свое настоящее и будущее, а внешний мир рефлектирует это внутреннее содержание. Иной раз события "ведут себя" так, что они кажутся не только частью судьбы, но являются составным элементом самой психики. Здесь возникает еще одна проблема: насколько наше сознание отделено от его собственной проекции в мир? Насколько шатки стенки этой клетки, которая разделяет наше сознание и мир?

И еще один момент. Контекст клетки может быть представлен также как матрица для образования новой духовной формы жизни, подобно скорлупе яйца, в котором зарождается новый крылатый организм. В эмбриональный период развития новой формы мышления возникает естественная стена "взаимоНЕпонимания" с окружающими, стена, которую воздвигает сама природа, чтобы оградить этот процесс от любопытствующих.

Gerlovin

Римма и Валерий Герловины, выставка "Фотоглифы", New Orleans Museum of Art, Нью-Орлеан, 1994. Слева направо: "Рождение Афродиты" (Birth of Aphrodite) ©1992, 107 х 122 см; "Верить" (Be-lie-ve), ©1990, 122 х 122 см; "Пыль" (Dust), ©1990, 122 х 122 см.

Оставив на время теоретические идеи фотоконцептов, попробуем коснуться истории их существования в мире реальном. Наиболее заметным событием в нашей художественной жизни явилась ретроспектива серии "Фотоглифов", организованная Музеем изящных искусств Нового Орлеана. В течении 7 лет она ездила по Америке и была показана в 15 музеях и выставочных залах. В прессе было не мало статей; репродукции работ запрашивали для обложек журналов и книг, как например, "New York Times Magazine", "Science" (журнал "Наука"), или "Art on the Edge and Over" ("Искусство на грани и за гранью", книга посвященная наиболее радикальным направлениям современного западного искусства) и др.³ "New York Times Magazine" включил нашу работу в "Millennium Issue", номер, посвященный истории уходящего тысячелетия глазами художников. В журнале "ARTnews" общий творческий почерк был определен лаконичной формулой: "Герловины утилизировали свои лица, торсы, волосы и руки, превратив их в евангелическое средство выражения... со светящимся лицом эманирующим силу".⁴Однако из этих фактов не следует делать поспешный вывод, что обстоятельства часто складывались удачно. Мы принимали все, что посылает нам жизнь с ее приливами и отливами, ничего не форсировали ни в искусстве, ни в бытовом плане. Уехав из Манхэттена загород в 1993, жили крайне уединенно. В моменты отливов сложности обступали со всех сторон, часто приходилось плыть против течения, что требовало внутренней стабильности и ментального и эмоционального отстранения от нежелательных обстоятельств... Но вернемся от фактов художественной и жизненной траектории к интерпретации идей, заложенных в самом творчестве.

Gerlovin

Из косичек рождались не только рисунки, но и сплетались целые слова, как например, буквальное подтверждение, что "Сегодня" (today) вплетено между "завтра" (tomorrow) и "вчера" (yesterday). Сегодняшнее меняет вчерашнее, но будет изменено завтрашним. По сущности, все прошлое земли есть ни что иное, как развернутое сегодня. Сплетение временных символов из косичек подобно трехчастному сплетению богинь судьбы (три мойры или парки в греко-римском пантеоне): одна прядет нить человеческой жизни, другая ее распределяет, а третья ее обрывает. Как три Мойры у подножия креста материи, распинающей духовные стремления в человеке, традиционно изображаются три Марии. Эстетически концепт "Сегодня" решается, если можно так сказать, вневременными средствами, без бытовой атрибутики, определяющей время его исполнения. Сплетение словес сопровождает безмолвный образ, спокойно созерцающей процессию времени, застывшей в фотографии в переплетенном триединстве вчера, сегодня и завтра.

Gerlovin

Здесь мы сталкиваемся с дилеммой: то ли мы сами прядем свою судьбу, то ли впрядены в нее без всякого нашего на то веления. Согласно Гераклиту, характер это и есть судьба. И буддистский катехизис "Дхаммапада" открывается аналогичной мыслью: "Все, что мы из себя представляем, есть результат нашего мышления". В каждый момент нашей жизни мы порождаем то, что уже является частью нашего будущего "я". Поэтому "сегодня" присутствует и во "вчера" и в "завтра" как латентные верхние и нижние тона одной гармонии. "Высшее подлинное я", латентное, инкарнированное или нет, оно всегда существует. А как отличить подлинное от неподлинного? "Ищи внутри себя!" - советовали старые мастера. Но где это самое "внутри"? Поиски внутреннего так же, как и внешнего, могут заводить все в тот же бесконечный круг квадратуры слов.

Gerlovin

В "Книге времени" "я" вплетается в скользящее течение "времени" (t-I'm-e passsssssage), образуя в нем постепенно растворяющийся след, словно выброшенный из камеры сгорания воздушный след самолета. Человек плывет по волнам своего времени, одновременно формируя и разгоняя их. Не возможно выйти из тюрьмы своего времени, не абстрагируясь от его линеарного понимания и персональной ассоциации с данным его моментом. Можно ли, пребывая в настоящем, быть свободным от прошлого и будущего? И что такое сплющенное время? Наверное, какой-то "time sandwich", в котором прошлое никуда не ушло, будущее уже пришло, а настоящее все идет и идет. Как говорят, все в свое время, а что, если время вовсе не свое и не одно, а бесконечная калейдоскопичность зеркально отражающая друг друга.

Gerlovin

Римма Герловина "Спиральные часы", 1988, 46 х 8 см, дерево, акрил; верхний круг со спиральной стрелкой может вращаться.

Время это конечная форма измерения бесконечности. Точно так же и временная человеческая жизнь – всего лишь сегмент измерения вечности. Линеарное мышление человека не позволяет ему видеть эту целостность. Но если линеарная стрелка человеческого сознания, говоря метафорически, превращается в спираль, возникает возможность ощущения времени извне, не по часовой стрелке, бегущей и заставляющей все живое бежать с нею вместе, а трансцендентно. В такой ситуации сознание воспринимает время застывшим в своем вращении.

Gerlovin

В фотографической версии спиральные часы мы перенесли на "циферблат" лица, изобразив время в дремлющем состоянии, таким образом в прямую связав его с человеческой жизнью. Варианты интерпретации феномена времени неисчерпаемы, например, говорят, что время бежит, а может быть оно покоится там, где всегда покоилось, а это мы кружимся вокруг его недвижимого центра по часовой стрелке, как по спирали.

В нашем измерении пространство является стационарным, а время обладает текучестью, а если представить себе наоборот: текучесть пространства при постоянстве времени, каково будет сознание человека в таком измерении? Эти и подобные концепции, касающиеся вопроса времени, в каком-то смысле слова, проходят спиралью по всему нашему творчеству.

Gerlovin

В зеркальной работе "Воображение" передана эта размытость смысловых границ, связанных и с внутренним созерцанием и понятием времени. Если добавить апостроф в английское слово "imaging", которое буквально означает воображение в процессе, его значение коварно расслаивается; возникает дополнительный смысл - "я старею" (I'm aging). В результате получается нечто вроде оптической иллюзии, то ли все это всего лишь игра воображения, то ли грубая реальность подкрадывается в виде старости. В зеркальном отражении возникает двойной эффект, с одной стороны, воображение как бы само себя воображает, все есть майя с ее обманом чувств, а с другой, оно же само и предупреждает как двойник с той стороны зеркала о текучести времени и том возрастном изменении, которое приходиться принимать как осознанную необходимость.

Gerlovin

Если представить, что каждый из нас является зеркалом друг другу, то, наверное, самое яркое взаимоотражение присутствует в союзе "М" и "Ж". Работая вместе и по отдельности, мы одновременно оставались друг другом. Именно это и отражено в работе "Am I Me?", что означает "являюсь ли я мною?". Мужское и женское начало как противоположности вместе взятые, образуют некую третью величину. В метафизической сфере это имеет совершенно иной вектор и иную потенцию, нежели в сфере физического размножения и зоне материальных ценностей. Речь идет об известном испокон веков возвратно-поступательном процессе духовного "саморождения", практикующемся в разных религиях и близлежащих к ним философских системах. Этот же андрогенный ингредиент является необходимым в коагуляции философского камня.

Gerlovin

Композиция "IOU" ("I owe you" или "Я Вам должен", аббревиатура в долговых расписках), слегка напоминает ситуацию круглого стола, но решается она через "квадрафонию" мужского и женского элементов. Оставаясь самими собой, они соединяются в центре круга, в андрогенном нуле, не плюсе и не минусе, а в нуле, стремящемся к бесконечности. В основе сублимации контрастирующих сил лежит, как физический, так и метафизический принцип баланса. Точка их полярного взаимодействия является излучателем силы необычной, а согласно языку мифов, чудодейственного свойства, о чем и свидетельствуют древнеегипетские мистерии Осириса и Исиды, тантра и алхимия, базирующиеся на идее трансцендентного брака. Однако это не следует понимать впрямую, речь идет об андрогенности одного человека, которая достигается посредством деполяризации или, как это аллегорически определяется в "Евангелии от Фомы": "когда вы из двух составите одно, внутреннее сделаете внешним, а внешнее внутренним; мужчину и женщину соедините в себе в единстве так, что мужчина не будет мужчиной, а женщина женщиной..."⁵ В синкретизме рождается нечто подобное бинарной звезде с унифицированным центром гравитации.

Gerlovin

Динамическая симметрия оппозитов является одним из аспектов выражения всецелостности, воплощенной в нашем измерении в обволакивающей множественности. Если это же представить в одушевленном виде, то можно предположить, что Один получает самоудовлетворение, выражаясь через множество. Это мистическое единство поддерживается через постоянный процессе обмена, который делит – соединяя, дает – беря. И плацдармом этого перформанса природы являются не только два разных пола, взятые по-отдельности как противоположности, но и один человек, внутри которого функционируют и мужское и женское начало одновременно. Ассоциированные с разными половинами мозга, "М" и "Ж" незримо присутствуют в подсознательном и тянутся к своей гармонизации. В их священном "брачном" обряде (hierosgamos) мышление головы "женится" на интуиции сердца, порождая таким образом иной фокус видения.

Постепенно отдельные фотоконцепты группировались по принципу однородных идей и образов, которые суммировались в разработанные серии последовательная связь которых была настолько же очевидна, насколько необъяснима. Наблюдая за влиянием объективной ситуации, мы как бы сами и влияли на это влияние, записывая все эти внешние и внутренние наблюдения своим специфическим визуальным способом. Неделимая последовательность нескольких сотен фотоконцептов формировалась подобно дневнику, в котором записи делались живыми картинами. Принцип, которым мы руководились в нашем творчестве в целом - как проецировать мир через себя, а не быть продуктом проекции мира – в фотографии выразился особенно четко.

-------------------------------------

¹ Lois Fichner-Rathus, Understanding Art (Thomson Wadsworth Higher Education, USA, UK, Australia, Canada, Singapore, editions 5-10, 1987 – 2012; in the 8^th edition 2006) pp. 24,32,33.

² Работа "Ева" породила еще довольно странное экскурсионное событие в нашей жизни, а именно банкет в Белом доме и Госдепартаменте, посвященный программе "Произведения искусства в посольствах". Каталоги: Faces of America by Contemporary American Artists, catalog for the exhibition at Spaso House, US Embassy in Russia, Moscow, 1997-2001 and Art in Embassies Program 40th Anniversary, US Department of State, Washington, D.C., 2004.

³ The New York Times Magazine, Sunday, July 7, 1996; The New York Times Magazine "The Millennium Issue on Art", Sunday, September 19, 1999; The Sciences magazine, May-June, 1997; Art on the Edge and Over by Linda Weintraub, Arthur Danto, and Thomas McEvelly, ArtInsights, Inc., Publishers, Litchfield, CT; 1996. Zoom, International, Japanese and Russian issues, May-June, and July-Aug., 2006.