Фотография Концептуализм Римма Герловина и Валерий Герловин 3

< главная страница

< главная страница < содержание вперед часть 4>

РИММА И ВАЛЕРИЙ ГЕРЛОВИНЫ

Фотоглифы

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

"Избранные" из привычного книжного линеарного контекста и перенесенные на лицо, слова не только обретают иную метафорическую субстанцию, но и выявляют свою альтернативную сущность и даже некое метафизическое нутро. Слова как бы обрастают телом. В то же время наши собственные мысли становятся видимыми, можно сказать на лицо. В отношении к слову, как живому организму, присутствует не только литературно-художественная точность, но и своего рода продолжение традиции, свойственной старинным рукописям. Например, в раннем апокрифе "Деяния Иоанна", в аллегорической форме говорится о самоотверженности пронзенного насквозь Слова (Logos), о его кровопролитии и мученичестве, как будто это страсти по Слову, как по Иоанну или Матвею (§97-102).

Gerlovin

С помощью косичек мы "четвертовали" английское слово be-lie-ve (верить) на лбу, как бы на лобном месте, вычленив таким образом его скрытую внутри ложь (lie). В бинарной семантике этого слова скрыта немудреная мысль – вера слепа. В каком бы контексте она не фигурировала, в религии, политике или художественной среде, в ней всегда есть опасность некоторого подвоха. Известно, что массы всегда поддаются действию психофизического напора вожака, насаждающего свои установки. Одни действуют впрямую без всякого сомнения, а другие мягко и обволакивающе. Толпой глупцов всегда есть кому управлять; и далеко не всякому дана возможность ориентироваться в джунглях социума с его разнообразными формами гипнотического лицемерия. На таком же принципе подсознательного внушения строится и обыкновенная реклама. Пройдя цепь дилеров, один из принтов "Be-lie-ve" в большом формате, попал в коллекцию главы крупнейшей рекламной фирмы США ("Leo Burnett"), о чем мы узнали, увидев в "Нью-Йорк Таймс" его фотографию, стоящим на фоне этой работы в своем кабинете. По всей видимости, он тоже видел в ней свою правду.

Соприкосновение с лицемерием на персональном уровне может быть не менее деморализующим и разрушительным. Часто случается, что незначительное на первый взгляд искажение постепенно увеличивается в геометрической пропорции и, в конце концов, ведет к плачевным результатам, особенно если остается незамеченным с самого начала. Те, кто руководствуются эгоистическими целями, всегда пользуются примерно одной и той же техникой: сначала надо показать хорошее лицо, кое в чем помочь, войти в доверие, создать атмосферу "Be-lie-ve", а уже потом узурпировать ситуацию. Нам встречались люди, которые подделки своих и чужих документов определяли языком искусства, называя это "дадаизмом"; при этом считали себя и слыли честными людьми. На каких бы глиняных ногах ложь не приходила, ей всегда резервировано место в обществе, потому что, если верить Вольтеру, человек "слеп, как фортуна".

Gerlovin

В парадоксальном дуализме слова "believe" содержится простая истина, что ложь может прийти во вполне правдоподобном обличии, но и правда может быть завуалирована так, что она может казаться фальшью. С помощью слов можно прийти к любой мысли, но это не означает, что она будет конечной истиной, веришь ты или не веришь в нее. Если проанализировать слова суфи мастера Хаджи Насретдина "Я никогда не говорю правду", получается, что он говорит правду - и это противоречит его заявлению. А если его слова ложь – выходит, он говорит правду.

Gerlovin

Если в концепте "Be-lie-ve" центральное "lie", является неким радиоактивным элементом в рентгеновском снимке слова "верить", то работе "True-False" эту же функцию выполняет яйцо, с двумя симметричными буквами "е", в которой смыкаются два взаимоисключающих понятия. "Истинно" (true) написано, как положено, слева направо, а "ложно" (false) в обратную сторону, так сказать, "оборотнем". Но дело все в яйце. Как говорили древние римляне: "Ab ovo" (все начинается с яйца); в данном же случае им же и кончается. В русском переводе связка приходится на букву "о", повторяющей своим овалом форму яйца:

или даже лучше

Казуистическая двойственность, свойственная самой природе существования, может быть проиллюстрирована самыми разнообразными способами: словами, цифрами, событиями и, естественно, с помощью яйца, в котором в органической форме конец "высиживает" себе начало. Композиция работы решается с исключительной симметричностью: два одинаковых, но перевернутых в разные стороны профиля с сосредоточенным взглядом напоминают две стороны одной монеты. Как бы эти две стороны не отличались друг от друга, монета-то одна на двоих. В результате этого визуального диспута, одно утверждение отрицает другое, не являясь ни абсолютной правдой, ни абсолютной ложью. В яйце же содержится разрешающая эту дилемму тайна; в нем развертывается и война и мир этих двух понятий.

Еще в более абстрактной форме такая же бинарность показана в фотоконцепте "Абсолютно относительное" (Absolute - Relativ), которая была сделана с помощью коридора зеркальных отражений.

Gerlovin

"Абсолютное" написано, как положено, слева направо, а "относительное" в обратную сторону. Уходящие в бесконечность оба слова объединены своей конечной гласной "Е" или точнее общепринятым символом энергии. Одно понятие необходимо для понимания другого. Возможно, что инверсия

служит абсолютной идее, как собака хозяину, но своими специфическими средствами. Она отражает все то же самое, но по-другому, как в кривом зеркале. В этом смысле каждое следствие выражает свои собственные причины, даже если они зеркально противоположные.

С помощью использования приема гибких зеркал оба компонента показаны в своей бесконечной прогрессии. Геометрические пропорции их взаимоотношений здесь выражены в виде визуальной формулы, оба конца которой не имеют лимитов. Образно говоря, эта физико-математическая "драма" разыграна на лице как на сцене. Мысли человека множатся как в абсолютную сторону, так и в относительную (в этом направлении их принято в народе назвать "задними мыслями"). Здесь возникает вопрос, насколько одна сторона может перетягивать другую, хотя, по сущности, они подобны одной веревке, если тянуть за один ее конец, то неизбежно за ним тянется и другой.

Эту ситуацию можно рассматривать не только с периферийных сторон, но и с централизованной точки зрения. Энергия (Е), соединяющая эти два экстрима, сосредоточена в их центре; она распространяется во все стороны ad infinitum, действуя на материю и все ее концы и корни как в абсолютном смысле, так и в относительном, и, если к этому еще добавить: со скоростью света, а может быть и быстрее, - то все это начинает напоминать Е=mc², формулу теории относительности. Концентрированное сознание может пользоваться свободной энергией с такой же тактикой, как в объективных, так и чисто субъективных целях. В этом секрет так называемой гипнотической силы йогов (sidhi power) и, разумеется, не только их.

И еще одну мысль можно проследить в визуальном концепте этой работы. Так же, как свет определяется тенью, глубина понимания чего-либо (в данном случае правдивости как добродетели) должна включать знание ее противоположности. Типичной чертой всякого начинающего является усердие без понимания; а чтобы видеть сущность, необходимо обладать способностью отличать подлинник от его копии. Между неспособностью и уже изжитой на этот же счет способности большая разница. Так же как молчание глупого человека, которому нечего сказать, радикально отличается от молчания мудреца, когда уже все сказано. К сожалению, подлинные знания мы получаем внешне разными путями, но всегда дорогой ценой - Христа нам трудно себе представить смеющимся, а Сократа плачущим.

Правда и ложь (в абстрагированной форме представленные как абсолютное и относительное) находятся на одной шкале постепенной градации от белого к черному, - это как бы два цвета, которые в то же время являются одним, но с разными тональностями. Для одних это белый цвет (или в обобщающем смысле свет); и его постепенное потемнение означает постепенное исчезновение света; а для других очень даже наоборот: черный - это цвет, а белый - ложная пустота. В то же время для понимания их сущности необходимо видение перспективы всей шкалы с ее принципом градаций оттенков: от черного инфрацвета, источника всех теней, до белого ультрацвета, синтеза всех цветов. Их взаимоотношение может быть выражено философски, например, в терминологии санскрита "дхарма" (или, условно говоря, истинное положение вещей) всегда сопровождается "майей" (иллюзией в создании). Такова имманентная форма жизни в физической реальности, как была она закономерна в прошлом, так же неизбежна она будет и в будущем. Отсюда следует, что единство проявляется в балансе двойственности. И эта мысль может читаться как открытыми глазами, так и внутренним зрением, когда взгляд не обращен к внешнему миру.

Gerlovin

В одноименной работе слово "sense" ("смысл") раздвоено на два префикса: в одном случае образуется "essense" ("сущность"), а в другом наоборот - "nonsense", ("бессмыслица"). В русской аналогии получается нечто вроде этого

Смысла из бес-смысл-ицы не выкинешь.

Афористическая интенсивность проникновенного взгляда за грань чистого и "нечистого" искусства, как воодушевляющая капля абсолютности, точит камень относительности. Если слово реализуется в действии, то наше действие было в "застывшем" перформансе мысли. В жизни часто легкость прикосновения шутки, с ее "исчадием" красоты в ее парадоксальности, оказывает гармонизирующий эффект на окружающих. Ее витальная сущность уходит своими корнями в недры сознания, в какой-то степени даже мудрости, обыкновенно скрытой за простейшей игрой слов. Кьеркегард, первая ласточка экзистенциализма, в своей книге "Чистота сердца" аргументировал возможность служения добру под прикрытием шутки. К тому же в шутке хотя бы частично возможен баланс парадоксов, который нейтрализует их дихотомию. Суверенное мышление может и должно оперировать в подобной зоне, обладая способностью различать понятия, не смотря на их противоречивую оболочку. Интересно, что в немецком языке на этот счет есть специальное схоластическое слово, наверное, самое длинное в индоевропейской семье языков, которое буквально означает "чувствительность к различению":

Unterscheidungsempfindlichkeit

(неплохое название для короткометражки). Идея этой работы пришла из римминого рельефа с визуальной поэзией, но в фотографии она была оживлена, обогащена и частично реинтерпретирована.

Gerlovin

Римма Герловина, "Бессмысленность смысла" (Nonsense-Essence), 1988, дерево, акрил, диаметр 35,5, глубина 4 см. Работа показана в двух позициях, с закрытой и открытой центральной панелью.

В своем обычном положении работа представляет собой визуальную "центрифугу" нонсенса, циркулирующего вокруг своего собственного "но". Но! Она таит в себе некий смысл для тех, кто открывает центральную панель с отрицанием, где "nonsense" сменяется на "essense". Возьмем знаменитую формулу Лейбница в качестве аналогии. Трудно принять с прямолинейным оптимизмом его диктум по поводу того, что мы живем в лучшем из миров. Если для многих эта идея кажется просто идиотизмом (как, например, Шопенгауэру), то возможно циник вполне может с ней согласится с сардонической иронией, предполагая, что все остальные миры могут быть еще хуже.

Однако, тут есть еще одна загвоздка. Если божественное провидение поместило нас именно в эти условия, значит они для нас наиболее подходящие в соответствии с нашим уровнем развития; отсюда следует, что они являются оптимальным стимулянтом развития человеческого сознания, т.е. для нас, таких какие мы есть, лучшим из миров. В любом случае, только свободное от дихотомии сознание способно парировать негативизм и страдания, в которые погружен этот лучший из миров. Можно допустить, что если человек начинает обладать гностическим знанием, виртуально преодолевающем границы временного, а главное, цикличность времени в целом, а отсюда цикличность жизни и смерти, то для него будет возможен переход из одного лучшего из миров в другой такой же лучший. Бессмыслица. Но в ней есть и смысл.

Используя тактику юмора, можно перевести сложную метафизическую идею в метафору, доступную пониманию многих. Она же позволяет ориентироваться со смыслом даже в бессмыслице, что мы попробовали продемонстрировать в работе "Sense". Ко всему прочему в шутке хотя бы частично возможен баланс парадоксов, который нейтрализует их дихотомию.

Gerlovin

Однако афористические трюки должны служить конструктивным целям. Если же они порождены декларативностью и эксцентричностью, они только увеличивают путаницу и в без того запутанного в своих перипетиях мире. То же можно сказать и об иронии, соседствующей с цинизмом, который стал настораживающим синдромом нашего времени. Образ неполноценности популяризируется и выдается за образ наполненности, порождая обширную члено- и нечленораздельную герменевтику. Современное искусство со своим лейтмотивом разложения или "деконструкцией реальностей" и своим животным эгоизмом является прекрасным плацдармом для циников и их искусства нанизывания софизмов. Критикуя мир, в большинстве случаев они просто эгоистически играют на циничных интересах общества, питаясь его отбросами и внедряя их в культурную среду.

Gerlovin

На приеме использования гибких зеркал, отражающих образы в нескончаемой прогрессии, была построена целая серия калейдоскопических работ. Два зеркала установленных друг против друга создают визуальный эффект математической бесконечности. На этом головокружительном эффекте игры отражений в отражениях и основывается "Зеркальная серия". Так, в композиции "Chaos" ("Хаос") дробящая рябь "химической" формулы хаоса, вполне организованного, как нас уверяет наука, передана через зазеркалье визуальной поэзии. Его многоголосие выливается в коллективный образ самого себя, где персональный хаос пересекается с хаосом молекулярным и галактическим. Отсюда вытекает, что и в "хаотическом порядке" человеческого характера может быть скрыто спокойствие фрактального равновесия. В ментальном зеркале человека отражается ультимативная мистерия создания, чьей формой является множество, а сущностью всегда остается единство. Мы и пытались это передать не на бумаге, а в зеркале человеческого лица, на коже которого начертано лишь одно слово, которое разветвляется до бесконечности.

Gerlovin

В "Кроносе" лицо превращается в самовоспроизводящуюся толпу себе подобных. Через бесконечное отражение частей возникает полиморфный образ размытого целого, как бы "голографическое" изображение индивидуума, хранящего легионы сингулярностей. Люди расставлены в этой жизни, как на театральной сцене, растянутой на весь мир; и пьеса, которая на ней идет, никогда не кончается.

Gerlovin

Проследим концепцию толпы в фотоконцепте "Множественность". Игра отражений в этом бесконечном "Множестве" позволяет как бы заглянуть в зазеркалье подсознательного в его комплексной калейдоскопической форме. Одно реальное лицо вмещает в себя множество других нереальных лиц, в результате чего полиморфный образ единичности расщепляется во фрактальных повторениях, или, если сказать по-другому, комплексный образ одного возникает из многих других как отражение отражения отражений... Таким образом через повторения одного в другом выстраивался самовоспроизводящийся хаос толпы.

Централизация процессов всех этих трансперсональных единиц достигаема только в случае индивидуализации сознания, которое перестает отражать в себе фантомы окружающей жизни, постоянно подражая им. О скрытой инвазии всей этой материальной кутерьмы в индивидуальное мышление никто даже и не подозревает до тех пор, пока не достигнет ментальной независимости от нее, независимости суждения не только от толпы и всяких политэкономических и религиозных стандартов, но и от своего профессионального клана, друзей и семьи. (Как это ни странно, но во всем этом хаосе феноменов жизни содержится и зерно реорганизации мышления, но его надо найти!)

Несколько слов о конкретной судьбе этой фотографии, обладающей чертами наглядного пособия - и вот в каком смысле. В США учебники принято иллюстрировать произведениями искусства, как например, паранойя часто объясняется с помощью картин Дали, а наше "Множество" периодически запрашивали для учебников по психологии и социологии на тему деперсонализации личности или чего-нибудь в этом роде. ¹ В одном интервью Дали заявил по поводу своей шизо-паранойи: "Между сумасшедшим и мной есть только одно различие – я не сумасшедший." ² В нашем случае деперсонализация тоже имеет свои лимиты, поскольку в основе изображенной множественности лежит художественное единство и, главным образом, идея поливалентной централизации, которая в конечном счете должна сублимировать сумятицу внешнего и внутреннего мира в более высокий порядок.

Gerlovin

В зеркальной серии демографических работ показан своего рода микросоциум жизни, где все является только фрагментом еще большего фрагмента в океане коллективности, не вмещаемого ни в какое изображение. Такой подход имеет что-то общее с голографией, где в изображении одновременно присутствуют и целое и его части, полнота и ее фазы, по проекциям которых легко восстанавливается общее. Органическая масса, в которой единичность повторяет себя во множественности, образует сеть так называемого "организованного хаоса". Но чем больше единичное растворяется во множественном в широких рядах многоликого парада человеческого, тем ближе он к социологии толпы. И это невольно наталкивает мысль на мальтузианские выводы, на "историю" толпы с ее путеводителями по глупости, на ее неизменную эрозию культуры. По справедливому замечанию Шопенгауэра "из 100 дураков вместе взятых нельзя сделать и одного умного". Неделимая сингулярность мышления масс или попросту говоря, хоровые мысли людей всегда настораживали, если ни пугали, индивидуумов. Безличная сила моря людского всегда грозит своим внешним миром размыть мир внутренний, безжалостно и без остатка. В общей упряжке теряется автономность, и если, не смотря на это, тенденция к ней столь же велика, то человек попадает в сенсорную блокаду – и может произойти "самоубийство" обществом, как например, в случае с Ван Гогом, который хотел отделиться от него.

Gerlovin

Однако есть и другая подоплека в толковании множественности; она представляет собой картину имманентного состояния комплекса или некую целостность саму по себе. Эмпирически эта комплексность строится именно на такой гармонии, которая не исключает диссонанса, т.е. на таком согласии, в основе которого уже заложено разногласие. Здесь мы имеем дело с тем самовоспроизводящимся порядком действительности, который демонстрирует себя в мире в виде мира самого. Состояние комплексности полуавтономных единиц способно порождать некое новое явление, в котором количество начинает производить новое качество, некий новый молекулярный организм. И в этом хранится намек на древнегреческое понятие мировой души в ее поливалентном статусе полноты и всеобъемлемости. В ее латентной матрице, как в чреве огромного едино-массового Левиафана, всегда зреет некая новая потенциальность, претендующая на возможность прорыва из своего хаотического состояния в регион сознания.

А что потом? Долгая и изнурительная мутация личности в молохе жизни с постепенным совершенствованием, о котором можно только вкратце сказать, что оно оттачивает такую форму сознания, которому больше не грозит нивелировка массами; в то же время и оно больше не провоцирует толпу на антагонизм. Более того, в универсальном результате индивидуальности скрыта простая тайна непростого философского камня, который, по словам алхимиков, лежит у всех на виду, но его никто не замечает.

Gerlovin

В солярном круге под названием "Восход" централизация достигается через зеркальное отражение ореола лучей. Технически фотография сделана с помощью гибкой зеркальной поверхности, соединяющей реальный верх с нереальным низом в один круг. Солнце – это один из образов, пронизывающих своими лучами всю историю культуры человечества. Интересно, что в отличие от индо-европейской традиции, где солнце всегда мужского пола, в японском синтоизме солнце выражено женским образом; его символизирует богиня Аматэрасу, в то время как ее брат является луной. В композиции "Восхода" голова уподоблена солнечному шару, который, как мы все знаем, катится по горизонту жизни с востока восходящего детства на запад заходящей старости и, пересекая горизонт, исчезает на целую ночь в зону "невидимости", чтобы завтра повторить тот же самый круг.

Gerlovin

Можно этот ритм ассоциировать и с солярно-лунным циклом, с эклиптикой отдельной судьбы, и с чередой инкарнаций. Он же и график периодического спонтанного погружения сознания в регион подсознательных импульсов. Меткое сравнение было сделано, кажется, Бенедиктом Спинозой, что каждая человеческая жизнь подобна отражению солнца на поверхности воды, и, как только вода высыхает, жизнь перестает быть этим отражением, но само солнце, его источник, при этом не исчезает. В любом случае в момент, когда сценарий казалось бы заканчивается, внезапно осеняет мысль, что это только начало новой фазы в прогрессии.

Лучи "мыслей" образуют солярную крону интеллекта, рефлектирующую в своем собственном отражении. Такова двойственная природа человека: по своей сущности она есть импульс разума вселенной, но своей поверхностной эмпирической суетой она не поднимается выше земли. И тем не менее, когда восходит солнце, искусственный свет больше не нужен. Эманация волевых импульсов и мыслей это не только психические кванты; мысли тоже обладают некоторой формой вещественности. В случае, если же им присуща существенная сила, они могут влиять на окружающую действительность, "вылепливая" из нее спрограммированные формы. Будучи огненной массой, солнце, не только светит, греет, но и жжет. Излучения ментальных импульсов, их "квантов и частиц", могут быть одинаково сильными, как в созидательном, так и разрушительном смысле, как трансцендентном зените, так и в заземленном магией надире. Некоторые принципы знаний не подлежат прямой интерпретации, поэтому их лучше оставить художественными метафорами, как оставляли их в разных мифологиях.

Gerlovin

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

¹ Элитарные художественные издания и особенно журналы преимущественно рассчитаны на круг светских людей, чей вкус всегда подвержен моде, базируется на престижности и требует экстравагантности, при этом зачастую оставаясь весьма поверхностным и мимолетным. В этом свете казалось, что университетские учебники давали работам какое-то другое общечеловеческое измерение.

(Библиография: учебники, выпущенные издательством Prentice Hall, Simon & Schuster: Sociology by John J. Macionis, yearly editions 1997 - 2010; Psychology by Kassin, 1998; Abnormal Psychology in a Changing World by Jeffrey S, Nevid, 1996; College Algebra by Robert Blitzer, 1998. Издательство McGraw-Hill: Criticizing Photographs: An Introduction to Understanding Images by Terry Barrett, 1996, 2006, 2005; Making Art: Form & Meaning by Terry Barrett, 2010. Understanding Art by Lois Fichner-Rathus, Thomson Wadsworth Higher Education, yearly editions 1999 – 2010; The Pearson Visual Writing Guide by Ileen L. Linden, Pearson Education Inc, 2009; Foundation of Art and Design by Lois Fichner-Rathus, Wadsworth Publishing, 2007; Painting as a language by Jean Robertson & Craig McDaniel, Harcourt Brace College Publishers, 1999.)